Что будет с взносами в Международный комитет Красного Креста при Трампе, нет ли угрозы закрытия офиса в Москве, сколько пропавших без вести в украинском вооруженном конфликте удалось найти, можно ли брать интервью у военнопленных и пожимать руки боевикам — об этом в интервью RTVI рассказал генеральный директор МККК Пьер Кренбюль.
<strong>Что будет с взносами в Международный комитет Красного Креста при Трампе, сколько пропавших без вести в украинском вооруженном конфликте удалось найти, посещал ли Красный Крест армянских пленных в Азербайджане, какие права есть у захваченных наемников, можно ли брать интервью у военнопленных и пожимать руки боевикам вооруженных группировок — об этом в специальном интервью RTVI <a href="">рассказал</a> генеральный директор МККК Пьер Кренбюль.</strong> <h2><b>Отменил ли Трамп взносы в МККК</b></h2> Во-первых, как вы знаете, Международный комитет Красного Креста работает во многих зонах конфликтов по всему миру. И прямо сейчас мои коллеги присутствуют в большинстве мест, где идут крупные вооруженные конфликты, — будь то Сектор Газа или Судан, международный вооруженный конфликт на Украине, Мьянма и Демократическая Республика Конго.
Эта работа требует, прежде всего, большого мужества от наших коллег на местах. И я очень обеспокоен ростом поляризации, которая ведет к увеличению числа вооруженных конфликтов в мире.
Конечно, это требует и ресурсов. Поэтому верно, что каждое изменение, которое мы сейчас наблюдаем в отношении обязательств, или сигналы о возможном сокращении гуманитарных фондов, — содержатся ли они в недавних заявлениях администрации США или правительств других стран, — конечно, вызывают беспокойство. В том числе по поводу того, как это повлияет в широком смысле на всю сеть гуманитарных организаций.
Международный комитет Красного Креста полон решимости продолжать работать во всех этих зонах конфликтов. И, безусловно, сейчас предпринимаются серьезные усилия, чтобы сохранить финансирование, а для этого — доказать важность нашей работы, объяснить, что она защищает человеческое достоинство в самых сложных обстоятельствах по всей планете.
Соединенные Штаты на протяжении многих десятилетий оставались нашим надежным и преданным партнером. Гуманитарная деятельность исторически пользовалась там двухпартийной поддержкой. Поэтому мы надеемся снова донести идею о том, как важна поддержка нашей организации.
На данный момент, как вы знаете, финансирование гуманитарного сектора в целом заморожено и находится в процессе пересмотра. Пока мы не получили сигнала об отмене. Мы активно вовлечены в переговоры с Соединенными Штатами в надежде, конечно, сохранить финансирование МККК. <h2><b>Остается ли Россия донором МККК</b></h2> Российская Федерация в последние годы оказывает поддержку Международному комитету Красного Креста в финансовом плане. Мы ценим это. Важно сказать, что МККК получает финансирование от широкого круга стран — участниц Женевских конвенций.
Это международные договоры, которые определяют правила во время вооруженных конфликтов. И мы обращаемся ко всем государствам, которые подписали Женевские конвенции и являются их участниками, с призывом поддержать МККК в разных формах. Российская Федерация сделала это.
США — исторически наш самый крупный донор. В последние годы Соединенные Штаты выделили Международному комитету Красного Креста более 500 миллионов швейцарских франков или долларов США. Взносы от Германии в последние годы находятся на уровне более 200 миллионов.
Российская Федерация в настоящее время не входит в группу крупнейших стран-доноров МККК. Но, как я уже сказал, мы постоянно работаем со всеми партнерами над расширением базы донорства. И поэтому поддерживаем активную связь со многими государствами по всему миру. <h2><strong>Стало ли сложнее работать в России после 2022 года</strong></h2> Прежде всего, важно подчеркнуть, что у нас давние отношения с Российской Федерацией, и, если вдуматься, за последние 30-35 лет они прошли через очень много разных этапов.
Конечно, до 2022 года делегация Международного комитета Красного Креста в Москве была сосредоточена на дипломатической работе, занимаясь развитием международного гуманитарного права, его продвижением, сотрудничеством с национальными организациями и институтами.
Конечно, с началом международного конфликта на Украине наш офис стал играть другую роль. МККК сталкивается с этим во многих конфликтах, когда приходится переходить от одной фазы к другой. Важно, что отношения остаются устойчивыми, а каналы связи — открытыми.
И то, что мы имеем возможность работать [в России], конечно, очень важно для нас. <h2><strong>Нет ли угрозы, что офис в Москве закроют</strong></h2> Нет. Мы привержены нашему присутствию здесь и диалогу — например, это очень важно в вопросе доступа к военнопленным, но также и для глобального диалога по международному гуманитарному праву. Так что мы очень серьезно вложились, и я совершенно в этом уверен. <h2><strong>Сколько сейчас военнопленных с российской и с украинской стороны</strong></h2> У нас нет собственной статистики на этот счет. Именно стороны конфликта сообщают о том, сколько людей они удерживают. Конечно, с февраля 2022 года мы активно занимаемся этим вопросом, поскольку к нам обращаются родственники военнослужащих в поисках новостей о своих близких, о которых не известно — попали ли они в плен на поле боя или, возможно, были убиты.
Но цифры, которые я могу вам привести, — это число звонков, электронных писем и других сообщений, которые мы получили от членов семей и лиц, обеспокоенных судьбой своих близких, — как со стороны Российской Федерации, так и со стороны Украины с начала международного конфликта в 2022 году.
Итак, мы получили более 340 000 таких запросов о контактах. Конечно, это обобщенная цифра. Одна и та же семья может обращаться к нам несколько раз по разным каналам. Но я думаю, что это дает представление о том, как часто мы получаем запросы.
И благодаря работе нашего Бюро Центрального агентства по розыску, куда стекаются все эти данные, мы смогли в 12 500 случаях помочь семьям получить информацию, прояснить судьбу их близких. И у нас остаются в работе еще десятки тысяч открытых дел.
Поэтому мы прилагаем много усилий, чтобы помочь тем, кто пострадал в этой ситуации, и это лежит в основе принципов Международного комитета Красного Креста.
Речь идет как о гражданских лицах, так и о военнослужащих, потому что к нам обращаются во всех подобных случаях. И когда мы получаем доступ к местам содержания военнопленных, будь то на Украине или в Российской Федерации, и можем прояснить ситуацию или напрямую поговорить с военнопленными, помочь им восстановить связь с семьями, это большой и очень важный вклад в то, чтобы успокоить семьи, уменьшить их тревогу. И именно это лежит в основе наших гуманитарных усилий. <h2><strong>Куда лучше обращаться тем, чьи близкие пропали </strong></h2> Конечно же, для них открыты все каналы. В любом случае Бюро Центрального агентства по розыску, созданное специально для этого здесь, в Женеве, — это то место, куда в конечном итоге стекается вся информация. И мы призываем людей поддерживать контакты с Бюро. Я думаю, сейчас это стало широко распространенной практикой — семьи поняли, как все устроено.
Но надо признать, что в некоторых случаях их постигает разочарование, потому что выяснить все — сложная задача. В тех случаях, когда у нас есть доступ к задержанным и получается установить их местонахождение, то мы можем передать новости. Очень часто на это уходит много времени. Конечно, бывали и трагические случаи, когда люди погибали, а их близкие не знали ничего определенного об их судьбе.
Но именно МККК — то место, куда следует обращаться, и мы принимаем близко к сердцу каждую ситуацию и работаем над ней очень серьезно. <h2><strong>Часто ли удается получить доступ к военнопленным в России и на Украине</strong></h2> Итак, на сегодняшний день я могу привести такую цифру — мы посетили 5400 военнопленных. И постоянно стараемся увеличить эту цифру. Буду с вами откровенным: мы, конечно, не видели их всех. У нас не было доступа ко всем, что не может нас полностью удовлетворить. Но мы продолжаем работать над тем, чтобы добиться прогресса и продолжать получать доступ к военнопленным.
И позвольте мне пояснить, почему это так важно. Дело в том, что во время конфликта стороны очень часто видят для себя вызов в том, чтобы предоставить доступ Международному комитету Красного Креста. Это правда. Все дело в беспокойстве из-за чувствительности вопросов, связанных с заключенными.
Но когда нам предоставляют доступ на регулярной основе, это помогает снизить давление на семьи, а значит — и снизить уровень их тревоги.
И на самом деле это также способствует шагам, которые могут привести к возобновлению диалога, приблизить мирный процесс и мирный горизонт. Небольшие гуманитарные шаги часто прокладывают тропинку к возобновлению диалога. Они становятся связующим звеном между соблюдением международного гуманитарного права и созданием условий, которые способствуют миру.
И именно так нужно расценивать работу, которую выполняет МККК. Это чисто гуманитарная деятельность. <h2><strong>Что делает Красный Крест, если узнает о жестком обращении с военнопленными</strong></h2> Наша практика заключается в том, чтобы публично не комментировать детали. Но если мы видим случаи, когда возникают проблемы с обращением или условия содержания не соответствуют стандартам, которые, по нашему мнению, должны соблюдаться в соответствии с международным гуманитарным правом, мы обычно садимся напрямую с властями, ответственными за места содержания под стражей, или, если нужно, с их начальством, чтобы добиться перемен.
Очень важно, чтобы к военнопленным или заключенным в целом относились с уважением, обеспечивая защиту их неприкосновенности.
Опять же, почему мы к этому призываем? Потому что, я думаю, любой хотел бы именно такого к себе отношения, окажись он в заключении. И поэтому так надо обращаться с человеком, оказавшемся в подобной ситуации. Именно за это мы выступаем. <h2><strong>Удалось ли посетить российских военных, попавших в плен в Курской области</strong></h2> Да, доступ был. МККК посетил несколько пленных в связи с обострением ситуации в Курской области. И тем военнопленным, с которыми встретилась наша команда, мы также дали возможность написать короткие сообщения семьям, чтобы успокоить их близких.
Повторюсь, что касается условий, мы не поднимаем этот вопрос в наших публичных комментариях. Но важно сказать, что, да, у нас был доступ к некоторым из них. И, да, там, где это было возможно, мы связывались с их семьями, чтобы успокоить их.
Нет, я не могу назвать цифры [сколько российских военнослужащих попали в плен в Курской области]. <h2>Может ли МККК повлиять на судьбу украинских военных, взятых в плен в Курской области, которых Трамп попросил пощадить</h2> Защита, которую МККК предоставляет тем, кто сдается в плен, очень важна. И я хотел бы здесь сказать, что любой человек, который решает сдаться на поле боя, — каковы бы ни были обстоятельства и причины этого, перестает быть участником противостояния — так гласит международное гуманитарное право.
С того момента, как вы сдаетесь, вы больше не активный участник конфликта, и поэтому к вам следует относиться с уважением. Вы имеете право на защиту достоинства и на уважительные условия содержания.
И, повторюсь, МККК будет добиваться доступа к этим лицам как к военнопленным, поскольку, если они сражались на поле боя, были частью регулярных вооруженных сил, которые в данном случае ведут боевые действия, то им должно быть гарантировано обращение как с военнопленными. Международный комитет Красного Креста будет стремиться удостовериться, что эти условия действительно соблюдаются. <h2><strong>Могут ли наемники рассчитывать на защиту Женевских конвенций</strong></h2> Крайне важно понимать, что на самом деле каждый, кто находится в ситуации вооруженного конфликта, остается под защитой фундаментальных гарантий международного гуманитарного права. Это включает, например, право на справедливый суд. Это также включает в себя гуманное обращение.
Теперь — да, это верно. Важно учитывать, что в соответствии с международным гуманитарным правом лицо, являющееся наемником, не имеет прав военнопленного. То есть его рассматривают иначе, чем комбатанта. Но все остальные меры защиты, предусмотренные Женевскими конвенциями, продолжают применяться.
Итак, я думаю, что это важно. То есть, да, наемник не может рассчитывать на статус военнопленного. Но все равно в отношении него продолжают действовать другие положения международного гуманитарного права, которые касаются защиты достоинства и права на справедливое судебное разбирательство. <h2>Нарушают ли интервью с военнопленными Женевские конвенции</h2> Да, это очень важный момент, потому что, согласно международному гуманитарному праву, военнопленные, лица, содержащиеся под стражей, должны быть ограждены от общественного любопытства. И это правда, как вы сказали, есть много конфликтов, во время которых военнопленных публично представляют, берут у них интервью, выставляют напоказ на улицах и в других местах.
Причина, по которой международное гуманитарное право предусматривает эти гарантии и должно защищать военнопленных от такого рода общественного интереса, заключается в том, чтобы сохранить человеческое достоинство захваченных в плен.
Порой начинаешь понимать, что вооруженные конфликты порождают невероятные эмоции. И, конечно, когда люди попадают в плен на поле боя, в первую очередь, возникают очень сильные человеческие эмоции. Велик соблазн заявить: "Вот, я захватил кого-то с той стороны. И вот что я собираюсь сейчас сделать. Я хочу показать, что я был там». Но представьте на секунду, что произойдет, если вы сами окажетесь в плену у другой стороны.
Мы все хотели бы, чтобы к нам относились справедливо, мы все хотели бы, чтобы к нам относились с достоинством. И именно это мы должны соблюдать в тех случаях, когда кто-то другой попадает к нам в руки. Поэтому очень важно, чтобы военнопленные ограждались от любопытства публики.
Такие интервью идут вразрез с тем, что предусматривает международное гуманитарное право, которое призвано на деле защищать военнопленных от такого выставления на публику и от общественного интереса. <h2><strong>Какая роль у МККК при обменах пленными</strong></h2> Мы не те, кто их организует, потому что решение принимают стороны конфликта. Но мы можем предложить свою роль нейтрального посредника — и это главное, что мы можем сделать с нашей стороны. Иногда во время конфликта стороны считают полезным присутствие третьей стороны, которая либо просто будет наблюдать за ситуацией, либо выступит посредником.
Опять же, не мы определяем момент или контекст, в котором происходят такие процессы. Но мы, безусловно, активно присутствуем на местах, чтобы быть координаторами и свидетелями.
Иногда это действительно необходимо в зоне конфликта, когда две стороны должны собраться вместе, чтобы обсудить такие деликатные вопросы в то время, когда они воюют друг с другом. Тут важно присутствие нейтрального посредника, который молча находится рядом, чтобы быть координатором, возможно, помочь с последними приготовлениями, когда до этого доходит. И это та роль, которую мы играем. <h2><strong>Может ли состояться обмен всех на всех между Россией и Украиной</strong></h2> Опять же, это сильно зависит от соглашения между двумя сторонами. И с гуманитарной точки зрения, и поскольку мы регулярно встречаемся с семьями военнопленных и содержащихся под стражей лиц, — в том числе во многих конфликтах по всему миру, то, конечно, всегда очень надеемся, что удастся найти решение.
И, безусловно, мы всегда готовы стать частью такого решения, когда стороны соглашаются с тем, что настало подходящее время, и изучают варианты одновременного освобождения и передачи людей. Возможны разные варианты, и МККК всегда будет к услугам сторон в такое время. <h2><strong>Может ли МККК работать в Донецке, Луганске и других областях, объявленных новыми регионами</strong></h2> Мы, безусловно, очень активно действуем в Донецке и Луганске, начиная с 2014 года. Там мы в основном работаем в тесном сотрудничестве с местными организациями — Донецким и Луганским Красным Крестом, чтобы поддержать население, пострадавшее от конфликта на этих разных этапах. Мы уделяем этому особое внимание.
Я имею в виду, например, обеспечение водой больниц, а также центров, где размещаются перемещенные лица. Мы также оказали поддержку некоторым социальным учреждениям, которые заботятся о перемещенных лицах. А еще мы поддержали 12 больниц медицинским оборудованием и расходными материалами.
Итак, это то, чем мы занимались и продолжим заниматься, поскольку это очень важная часть нашей работы. И важно, чтобы мы были в состоянии продолжать. Один из примеров — распределение около 40 000 продуктовых наборов и 30 000 гигиенических наборов среди уязвимых домохозяйств в этих регионах, например, в Мариуполе.
Это та работа, которую выполняют наши команды, и мы полны решимости продолжать ее. <h2><strong>Насколько серьезна проблема мин для украинского военного конфликта</strong></h2> Мой опыт работы показывает, что мы очень недооцениваем долгосрочные последствия вооруженных конфликтов. Среди этих долгосрочных последствий есть проблема пропавших без вести — мы с вами об этом уже поговорили. Но также правда, что вопрос загрязнения местности оружием, оставшихся в большом количестве наземных мин, неразорвавшихся боеприпасов и других предметов остается очень серьезной проблемой.
Украина действительно сталкивается с одной из самых серьезных проблем — скоплением неразорвавшихся боеприпасов и вооружения в целом. Как и для таких стран, как Афганистан и Сирия, это очень серьезная проблема для будущего страны и ее жителей.
Представьте: если в какой-то момент будет достигнуто соглашение, если оружие замолчит, то появится скрытая угроза для безопасности гражданских лиц, которые начнут возвращаться в родные места, для фермеров, которые захотят обрабатывать свои земли и вернуться к нормальной сельскохозяйственной деятельности, а также для тех, кто будет заниматься устранением этих угроз — саперов и других лиц. Так что последствия останутся надолго.
И это одна из причин, по которой МККК всегда активно привлекал внимание, а иногда и вносил свой вклад в подготовку персонала и в уменьшение физической угрозы — не обязательно путем прямого вмешательства, но с помощью обучения и других инициатив, в том числе и на местах. <h2><b>Как обезопасить журналистов, погибающих в горячих точках</b></h2> Да, журналисты действительно очень уязвимы во многих частях мира. И важно подчеркнуть, что международное гуманитарное право обеспечивает защиту журналистов как гражданских лиц, фактически находящихся в условиях конфликта — разумеется, в той мере, в какой сами журналисты не ставят под угрозу свой гражданский статус, пусть и непреднамеренно. Конечно, это вопрос, к которому каждый должен относиться осознанно и с осторожностью.
Важно пояснить, почему международное гуманитарное право предоставляет такую защиту. Дело в том, что средства массовой информации играют ключевую роль в освещении событий не только в мире, но и в условиях конфликтов, привлекая внимание к человеческим жертвам войны, к драматическим обстоятельствам, с которыми сталкиваются гражданские лица. И в этом отношении журналисты часто идут на большой риск.
Теперь мы знаем и о новом явлении — вы упомянули об этих вызовах, связанных с новыми технологиями. А еще есть проблема социальных сетей и распространения вредоносной информации. Я думаю, что все мы должны осознать: вредоносная информация — это вызов, и нам всем нужно быть с ней очень осторожными, в том числе журналистам. Ведь это имеет реальные последствия для жителей в условиях конфликта, для безопасности гуманитарных сотрудников, а порой и самих журналистов. Поэтому мы должны очень серьезно относиться к этим факторам. <h2><strong>Может ли опыт Балкан пригодиться для будущего примирения России и Украины</strong></h2> Думаю, что, прежде всего, я должен быть очень скромным в своих советах. Но кое-что важное я вынес из своего опыта, полученного на Балканах. Я уже сказал об этом: иногда долгосрочные последствия войн недооценивают. Могу вам сказать, что я много работал в Боснии, занимаясь вопросом пропавших без вести, и встречался со многими семьями, которые не знали, что случилось с их близкими, и обращались в МККК.
Сразу после окончания войны в Боснии я лично был там, и мы собрали десятки тысяч имен людей, чье исчезновение вызывало глубокую тревогу и глубокую боль. Смерть близкого родственника всегда очень травмирующее и болезненное событие, но неопределенность, связанная с пропажей без вести, когда вы не знаете, что случилось с близким родственником, порой растягивается на десятилетия, и это сильно влияет на людей.
Я помню, как люди рассказывали мне: «Знаете, каждый раз, когда я слышу телефонный звонок или слышу, что кто-то стучит в дверь, то думаю — наконец-то, возможно, пришло известие. Но известий так и нет». Поэтому я думаю, что надо уделять больше внимания этой боли, которую переживают миллионы людей по всему миру, потому что она надолго откладывает отпечаток на общество.
Проблема загрязнения оружием, которую мы только что затронули, также очень серьезна, в том числе исходя из моего опыта на Балканах.
И еще по опыту Боснии я могу пролить свет на тему, которой мы уже коснулись. Это очень важная роль, которую сыграл МККК в освобождении заключенных сразу после подписания Дейтонского мирного соглашения. Причем это было одновременное освобождение лиц, задержанных со всех сторон боснийского конфликта.
И мы будем использовать любую возможность, чтобы выступать в качестве нейтрального посредника во всех конфликтных ситуациях. Конечно, это зависит от того, какие соглашения будут достигнуты в тот или иной момент во время конфликта. <h2><strong>Окончательно ли закрыт офис МККК в Азербайджане</strong></h2> Мы были проинформированы о намерении правительства Азербайджана. В настоящее время мы не обсуждаем детали этого публично. Сейчас ведется непрерывный диалог с властями Баку. И потом, когда будет достигнут окончательный статус, об этом, конечно, объявят. Но в настоящее время это конфиденциальный двусторонний диалог с властями Азербайджана. <h2><strong>Что будет дальше с доступом к армянским пленным</strong></h2> Мы знаем, что для семей, которые рассчитывают на МККК в надежде получить новости о своих близких, находящихся в заключении, недавние события вызвали неуверенность и беспокойство. И мы работаем над тем, чтобы понять, какими будут следующие шаги. Просто это общее правило: мы публично и в деталях не комментируем диалог, который ведем с тем или иным правительством.
Но вы затронули важный аспект. И мы считаем, что работа МККК действительно представляет дополнительную ценность в этом отношении. <h2><strong>Удалось ли посетить заключенного в Азербайджане экс-главу непризнанной НКР Рубена Варданяна</strong></h2> Хотя мы не даем комментарии по поводу конкретных людей, я могу сказать, что в последние недели нашим коллегам удалось посетить армянских заключенных в Азербайджане. Это именно тот вид деятельности, которым мы известны, и мы продолжаем этим заниматься. Убежден, что это важно.
И когда мы это делаем, то проверяем условия содержания под стражей, состояние здоровья заключенных, которых мы посещаем, а также общее лечение.
Так что я могу подтвердить, что недавно мы посетили армян, задержанных в Азербайджане, да.
Мы уделяем большое внимание здоровью и условиям содержания каждого задержанного, которого посещаем. Мы не даем комментарии по поводу отдельных лиц, но, безусловно, обращаем внимание на все эти факторы. Да. <h2><strong>Что происходит в Сирии — в провинциях Латакия и Тартус</strong></h2> Я думаю, что изменения, которые произошли в Сирии за последние месяцы, были поистине судьбоносными. И, конечно, как всегда в таких ситуациях, хочется надеяться на лучшее, что вернется стабильность, установятся более мирные отношения между разными общинами.
МККК работает в Сирии уже много десятилетий, и поэтому мы знаем как о физических, так и об эмоциональных последствиях стольких лет насилия и конфликта. И мы очень обеспокоены сообщениями о насилии, которые привели к большому числу убитых и раненых в прибрежных районах Сирии. Конечно, мы пристально за этим следим.
В Сирии по-прежнему работает наша большая команда, и мы будем заниматься этими вопросами и продолжим активно следить за ситуацией.
Понятно, что мы делаем в этих условиях. Прежде всего, мы настоятельно призываем все вовлеченные стороны принять все возможные меры, чтобы гарантировать право на жизнь, чтобы раненые получили адекватное лечение, чтобы медицинскому персоналу, особенно гуманитарным работникам, позволили выполнять свои задачи, чтобы со всеми, кто содержится под стражей, обращались надлежащим образом, и чтобы критически важная инфраструктура, такая как системы водоснабжения и электроснабжения, продолжала функционировать.
Надо признать, что между этими призывами и реальностью есть пробелы. И это те вопросы, которые мы поднимаем в наших контактах с органами власти. Мы очень тесно сотрудничаем с нашими партнерами из Сирийского Арабского Красного Полумесяца, чтобы оказывать помощь там, где это сейчас нужно. Все это действительно деликатные вопросы. <h2><strong>Может ли МККК подтвердить массовые казни алавитов (шиитского меньшинства) в Сирии</strong></h2> Международный комитет Красного Креста публично не подтверждает и не опровергает такую информацию. Мы стараемся все документировать на местах и делать оценки исходя из того, что можно собрать и проанализировать в качестве информации. Затем, если это оправдано, мы напрямую обращаемся к действующим лицам на местах насчет того, что, по нашему мнению, нужно изменить, какие принять меры, чтобы лучше защитить гражданское население и медицинский персонал, улучшить условия содержания заключенных.
Это правда, что сейчас Сирия испытывает острую нужду в гуманитарном плане на фоне больших перемен. И в этот самый момент мы видим, что некоторые организации страдают от сокращения финансирования, о чем мы с вами говорили.
С другой стороны, МККК по-прежнему полон решимости продолжать активную работу в интересах миллионов жителей Сирии, будь то перемещенные лица, гражданские, которые пострадали на этом витке насилия, или заключенные. Конечно, мы также проводим оценку и тесно сотрудничаем с властями в связи с большим количеством пропавших без вести на разных этапах конфликта и насилия в Сирии.
Так что многое еще предстоит сделать, и я думаю, что в связи с этой ситуацией международное сообщество не должно расслабляться. <h2><strong>Нуждаются ли в особой защите христиане Сирии</strong></h2> Я думаю, что каждая община, где есть гражданские лица, которые подвергаются опасности, в первую очередь, должна быть защищена нормами международного гуманитарного права.
Как я только что сказал, мы очень обеспокоены тем, что происходит в прибрежных районах Сирии. И я думаю, что общины, которых это затронуло, должны получать максимальную защиту, насколько это возможно. И гуманитарные организации должны иметь к ним доступ.
Поэтому я убежден: когда затрагивается та или иная община внутри страны, ее следует защищать и уважать ее права. Мы продолжим отстаивать эту точку зрения в наших дискуссиях внутри Сирии. <h2><strong>Какие впечатления от посещения Афганистана </strong></h2> Что меня больше всего поразило, поскольку я работал в Афганистане в середине 1990-х годов, — что непосредственно с точки зрения безопасности дела стали лучше. Но, конечно, вы видите там очень тяжелое наследие конфликта длиной в 40 лет, в котором Афганистан прошел через разные этапы. Только попробуйте это представить: получается, что любой человек в возрасте около 50 лет и младше видел в своей жизни одни лишь конфликты.
Нет ни одной афганской семьи, на которую так или иначе не повлияла бы война, которая не пережила бы потерю родственника, ранение друга, пропажу любимого человека, арест и, возможно, жестокое обращение с кем-то из близких.
Все это в целом и отсутствие серьезных экономических перспектив для страны на данном этапе, колоссальные нужды в развитии и предоставлении услуг означают, что ситуация очень хрупкая. Мы должны надеяться, что для афганского народа, мужчин, женщин и детей может наступить улучшение. Но меня также очень поразила изолированность страны.
Эта страна сталкивается с трудностями на национальном уровне, с санкциями и с другими факторами. Именно это побудило меня призвать мировое сообщество не забывать об Афганистане сегодня. Это одна из крупнейших миссий МККК, хотя сейчас внимание мировой общественности в основном приковано к международному конфликту на Украине, к ситуации в Израиле и Газе и в других местах. Но Афганистан, безусловно, нуждается в пристальном внимании. <h2><strong>Позволяют ли талибы* Международному Красному Кресту работать в Афганистане</strong></h2> — Знаете, во время моего визита у меня были, к примеру, встречи с высокопоставленными правительственными чиновниками. Мы также тесно сотрудничаем с Афганским обществом Красного Полумесяца. Это нормальная часть того, как МККК в любые времена выстраивает отношения со всеми, на ком лежит ответственность. Ведь нам приходится на практике решать гуманитарные проблемы. Так что, да, диалог существует, и в настоящее время мы можем работать. <h2><b>Помогает ли Россия Международному Красному Кресту взаимодействовать с талибами*</b></h2> Безусловно, мы используем любые важные каналы. Попробую вам показать, что мы всегда готовы развивать все формы партнерства. Во время моего двухдневного визита ко мне присоединился исполнительный вице-президент Общества Красного Креста Китая, и мы вместе проводили там время, анализируя гуманитарную ситуацию. Так что МККК прекрасно понимает, как меняются условия работы гуманитарных миссий, и мы открыты для разных форм сотрудничества и каналов поддержки.
Но сейчас мы ведем прямой и устойчивый диалог с нынешними властями Афганистана. <h2><strong>Что с положением женщин при "Талибане"*</strong></h2> Ситуация очень серьезная. Потому что, независимо от каких-либо политических соображений, с гуманитарной точки зрения МККК должен быть уверен, что наши услуги доступны для всех в стране, без какой-либо дискриминации, не так ли? Это наш основополагающий принцип.
Возьмем, к примеру, семь центров физической реабилитации, которыми МККК управляет по всему Афганистану и которые ежегодно обслуживают около 200 000 человек, получивших ранения в результате взрывов наземных мин или артиллерийских снарядов во время войны, или людей с врожденными заболеваниями, или тех, кто пострадал от полиомиелита и других болезней.
60% пациентов, которых мы принимаем в наших центрах, — это женщины и дети. И поэтому критически важно, чтобы мы могли и дальше продолжать оказывать им услуги, например, с помощью женского персонала.
И это то, на что мы регулярно обращаем внимание в наших сообщениях. Очень важно, чтобы оставалось это пространство. И да, я вижу более заметные последствия в обществе, и положение женщин, безусловно, находится под большим давлением.
Но мы стремимся к тому, чтобы наши услуги были доступны для всех без какой-либо дискриминации. <h2>Почему МККК не предотвратил жестокое шоу, которое ХАМАС устроил из возвращения израильских заложников</h2> С самого начала, когда 7 октября 2023 года в Газе были захвачены заложники, мы ясно дали понять, что захват заложников является незаконным в соответствии с международным гуманитарным правом. Мы неоднократно заявляли об этом публично. Мы также очень четко высказывали просьбу предоставить доступ к этим заложникам. Но она не была удовлетворена, о чем мы глубоко сожалеем и часто говорили публично.
Мы также — и я лично — встречались с семьями израильских заложников. И как я сказал, в течение этих долгих месяцев они испытывали неизвестность и тревогу, и мы прекрасно это понимаем. Мы очень тесно общались с ними.
И те сцены, о которых вы говорите, следовало предотвратить по тем самым причинам, о которых я сказал ранее: нельзя выставлять людей для удовлетворения любопытства публики.
Когда мы как члены гуманитарных миссий работаем в зонах вооруженного конфликта, таких как Сектор Газа, нам на местах приходится сталкиваться с уровнем эмоций, которые зашкаливают. И это очень сложно проконтролировать.
Я думаю, что следует подчеркнуть вот что: если бы не было такого субъекта, как Международный комитет Красного Креста, который осуществил этот последний этап передачи людей после их освобождения, то, полагаю, ситуация была бы совсем другой. От наших коллег на местах требуется мужество, и я говорю это с большим смирением, потому что это ни с чем не сравнимо.
Я говорю о мужественной работе коллег на местах, которые действительно в конечном счете сделали это возможным — как и сделали возможным освобождение палестинских заключенных, что, конечно же, затронуло тысячи палестинских семей.
И я должен сказать, поскольку вы заговорили о травме от того, что происходит в Израиле и от того, что произошло в секторе Газа, от масштабов разрушений, — это то, что будет преследовать всех нас на десятки лет вперед. В этом нет абсолютно никаких сомнений. И я говорю здесь не с политической точки зрения, что не входит в компетенцию МККК, а чисто с человеческой точки зрения.
Тысячи детей убиты, ранены, с ампутированными конечностями. Наши коллеги, которые работают в Секторе Газа и обслуживают полевой госпиталь, который мы построили во времена чрезвычайной ситуации, видят эти страдания изо дня в день и наблюдают их уже много месяцев подряд. И с чисто человеческой точки зрения надо сказать, что каждый заслуживает гораздо лучшей доли.
И хотя это кажется невозможным, тем не менее наши отважные команды, которые действуют на местах, а также Палестинский Красный Полумесяц в Газе, продолжают выполнять свою работу, несмотря на эти по-настоящему сложные обстоятельства. <h2><strong>О рукопожатии сотрудника МККК и члена ХАМАС</strong></h2> Знаете, я думаю, что когда вы оказываетесь в ситуации, как эта, то фокусируетесь на своей задаче. А эта задача — обеспечить безопасное возвращение к своим близким заложников либо заключенных. В этом состоит ваша роль. Поэтому в данный момент речь не идет о том, что вы выражаете поддержку какой-либо из сторон.
Но во время наших гуманитарных миссий — да, мы иногда пожимаем руки членам вооруженных группировок, мы пожимаем руки военным командирам, мы пожимаем руки политикам, некоторым из которых порой предпочли бы этого не делать. Такое возможно в нашей профессиональной жизни. Но наше внимание сосредоточено на защите и сохранении человеческого достоинства тех, кто стал жертвами вооруженного конфликта. И вы не сможете это сделать, не находясь в контакте со сторонами.
Знаете, иногда я слышу, что нас критикуют за то, что мы поддерживаем контакты с какой-то группой, и за то, что мы недостаточно делаем для людей, которые находятся в руках этой группы. Очень трудно совместить и то, и другое, не так ли? Таким образом, вы поддерживаете связь с вооруженными группами, чтобы получить доступ. Да, вы можете потерпеть неудачу, но это все равно единственный инструмент, который у вас есть, — поддерживать связь.
Я понимаю, что в мире, в котором мы живем, все очень поляризовано, информация очень быстро передается через соцсети, изображения распространяются по всему миру. Но я также должен сказать, что когда такие изображения распространяются по всему миру, они часто подрывают способность гуманитарных организаций продолжать выполнять свою работу в безопасных условиях.
И когда я смотрю на уровень риска, которому сотрудники МККК подвергаются каждый день в очень опасных условиях, то я действительно призываю всех быть взвешенными в своих комментариях и в критике, которая вполне обоснованна. У меня нет проблем с критикой со стороны семьи заложника или задержанного из-за того, что мы его еще не посетили. Но вредоносная информация, которая окружает все это, становится очень большим вызовом для всех нас. <h2><strong>О недавнем обстреле офиса МККК в Рафахе</strong></h2> Действительно, одно из помещений, которое мы использовали, подверглось, как вы говорите, обстрелу и было повреждено в результате этого взрыва — несмотря на то, что оно было очень четко обозначено, и это было доведено до сведения всех сторон. К счастью, и здесь нам очень повезло: в то время ни в том месте, ни в этой части здания не было наших коллег. Но, конечно, это определенно повлияло на способность МККК работать.
Единственная причина, по которой мы там присутствуем, — гуманитарная. Мы находимся там, чтобы спасать жизни с помощью нашего полевого госпиталя. Чтобы присутствовать при освобождении заложников и заключенных. Таким образом, эта часть гуманитарной деятельности должна быть лучше защищена.
И это относится не только к МККК как гуманитарной организации, это относится ко всем. Но поскольку я представляю эту организацию, то сосредоточусь сейчас на положении моих коллег, коллег из Палестинского Красного Полумесяца. Им приходится работать в очень сложной обстановке. Это экстремальные обстоятельства. <h2><strong>О заявлениях Израиля, что ХАМАС использует больницы как укрытия и склады с оружием</strong></h2> Ясно одно: больницы, медицинский персонал, машины скорой помощи защищены международным гуманитарным правом и не должны становиться мишенью. Конечно, это зависит от поведения сторон в вооруженном конфликте. Больница может оказаться вовлеченной в ситуацию конфликта, если одна из сторон использует эту локацию.
Но в то же время порог доказывания очень высок. Ведь если взрывать каждый госпиталь, если он запросто становится открытой мишенью для атак и бомбежек, если я говорю, что этим местом злоупотребляют, а значит — я могу его атаковать, то в зоне военного конфликта не останется ни одного госпиталя, который находился бы в безопасности.
Все знают, как важно спасать жизни и на какой риск каждый день идет медицинский персонал, помогая спасать жизни людей, получивших ранения в зоне конфликта. И поэтому мы призываем проявлять к ним гораздо больше уважения. То количество госпиталей, которые были разрушены и повреждены в Газе, но и в целом в конфликтах по всему миру, вызывает очень серьезную озабоченность.
И я думаю, что мы все должны призвать к большему уважению медицинских учреждений и персонала и бросить на это все силы. <h2><strong>О подозрительности в отношении Красного Креста </strong></h2> Поскольку я сам работал во многих зонах конфликтов, то могу это понять. Если бы сейчас в моей собственной стране происходил конфликт, и я увидел бы прибытие гуманитарной организации, то, возможно, вначале я бы тоже задался вопросом: «А что они тут делают?» И когда людям говорят: «Мы придерживаемся нейтралитета», я могу понять, что те вначале ответят: «Что же, позвольте нам понаблюдать за вами, чтобы понять, можно ли вам верить».
Возможно, человек так говорит, но одних слов недостаточно. Я должен понаблюдать за тем, что делает организация, и это вполне справедливо.
Я думаю, это нормально, что за нами должны наблюдать, за нами должны тщательно следить. Мы понимаем, что это чувствительная среда, и могут возникать подозрения. Но я думаю, что со временем мы продемонстрировали, что не действуем по указке политиков и что мы — нейтральная организация в истинном смысле этого слова. Поскольку нейтралитет — именно то, что позволяет нам получать доступ к людям.
Знаете, я не был нейтрален, и никто из моих коллег не родился нейтральным, — у всех нас есть свои убеждения, у нас могут быть разные политические взгляды. Но когда мы присоединяемся к МККК, то не личные убеждения движут нами. Нами движет тот факт, что другие люди страдают от ужасов войны. И что если мы будем поддерживать и сохранять нейтралитет, если со временем мы сможем доказать сторонам, что наш нейтралитет заслуживает доверия, то мы действительно сможем изменить ситуацию к лучшему — для военнопленных, для гражданских, для перемещенных лиц, для семей многих пропавших без вести. Это то, что мы стараемся делать.
Я знаю, что наши слова о нейтралитете иногда могут звучать как теория, потому что бытует мнение, что такого понятия, как нейтралитет, во время войны не существует. Но это то, во что я твердо верю. Ценность нашего нейтралитета состоит в том, что он позволяет нам сотрудничать со всеми сторонами, и это действительно имеет значение. <h2><strong>О том, как МККК удается оставаться нейтральным при финансировании от государств</strong></h2> Это вполне законный и хороший вопрос. Из-за того, как организован и структурирован Международный комитет Красного Креста, государства не присутствуют в наших руководящих органах. Конечно, кто-то может сказать: «Но они же все равно пытаются оказать влияние». И мой ответ таков: посмотрите, где мы работаем.
Но опять же, как я сказал, требуется время, чтобы завоевать доверие. И мне недостаточно просто сказать это. Это то, что люди должны увидеть со временем. И в чем я сам убедился со временем — что нам действительно удается получать доступ к заключенным, удается спасать жизни на поле боя.
Если снова взять пример нашего присутствия на Украине и в Российской Федерации — оно означает, что диалог ведется со всеми странами, несмотря на очень глубокую поляризацию в мире вокруг этого конкретного международного вооруженного конфликта. Или возьмем пример того, что наши команды смогли построить больницу в Газе, в самом центре города, в разгар конфликта. Вы не сможете этого сделать, если стороны не признают, что вы принимаете решения самостоятельно.
<em>*Организация признана террористической и запрещена в России</em>
Свежие комментарии