Перемирие будет нарушено Украиной, уверена Изабелла Либерман — одна из немногих женщин-военкоров, регулярно посещающих передовую. Она рассказала RTVI о своей работе, смертельно опасных инцидентах и отношении рядовых солдат к возможному перемирию.
<strong>Изабелла Либерман — одна из немногих женщин-военкоров, регулярно посещающих передовую.
Она рассказала RTVI о своей работе, смертельно опасных инцидентах и отношении рядовых солдат к возможному перемирию.</strong> <h2><b>В начале</b></h2> Как и все, я не верила, что это произойдет. Потом казалось, что оно закончится очень быстро. Такие настроения царили среди моих друзей и коллег. Но вскоре мы поняли, что ситуация гораздо сложнее, чем представлялось изначально, а значит нужно прилагать усилия, помогать людям и проявить свою гражданскую позицию. Родина дает нам многое, но немногие это понимают и ценят окружающих.Поскольку я не обременена семьей, то смогла позволить себе оставить работу и дом, чтобы заняться тем, что считала действительно важным и полезным — для других людей и для мира в целом. Честно говоря, совершать добрые дела — это огромное удовольствие. У кого-то парфюм вызывает радость, у кого-то — дорогие машины, а мне нравится помогать. Такое у меня увлечение.
Я всегда интересовалась происходящим с 2014 года — событиями на Майдане и тем, что было потом. В свое время у меня вызвали шок видеозаписи с украинской стороны, особенно ужас, происходивший в Одессе, когда подожгли Дом профсоюзов. У меня есть знакомые с той стороны, которые были очевидцами всех тех событий. Так что я изначально понимала, на чьей стороне правда. А когда случилось признание ДНР и ЛНР в феврале 2022 года — это стало сигналом, стало понятно, что-то будет. И это «что-то» случилось очень быстро. <h2><b>Как стать военкором</b></h2>
В 2022 году я поехала в Северодонецк как волонтер, и мой профессиональный навык стал инструментом привлечения внимания — я отправляла репортажи во все СМИ. У местных жителей не было лекарств, не хватало одежды, еды и воды.
По профессии я журналист, умею снимать, монтировать — такой «человек-оркестр», способный работать самостоятельно. Этим я оказалась полезна для редакции РИА ФАН — моего первого издания, с которым начала работу по военной тематике. Они посмотрели мои видео и предложили не только освещать референдумы в нынешних новых регионах, но и работать корреспондентом с подразделениями Минобороны (с «музыкантами», бойцами ЧВК «Вагнер» у них уже была налажена работа).
Мне посчастливилось познакомиться с журналистами федеральных каналов, с которыми мы дружим до сих пор — Сергей Зинин, Алексей Кручинин, Алексей Ивлев. Эти мэтры дали мне практические уроки: как вести себя в критических ситуациях, как подавать материал, как находить общий язык. <div class="intext-black">
Меня, словно ребенка, бросили в воду, чтобы сразу научить плавать. И я поплыла.
</div> Сейчас я в основном делаю репортажи, поднимая проблематику бойцов на передовой, а дальше мы уже взаимодействуем по этому вопросу непосредственно с депутатами Госдумы.
Буквально вчера была приятная для меня новость. Ранее ко мне обратился военный с линии боевого соприкосновения — отец-одиночка, семью которого выселили из непригодного для проживания дома в Ростовской области. Он оплачивает его для своей 85-летней мамы и 12-летней дочки, а сам ходит на штурмы. «Каждый раз иду как в последний раз, не знаю, что с ними будет, помогите», — сказал он. Я обратилась к депутату Василине Васильевне Кулиевой, мы начали распутывать этот клубок, и дело сдвинулось с мертвой точки.
Так я и работаю — разбираюсь в том, что касается фронта, и могу подсказать, куда смотреть, тем, кто на «большой земле». А они помогают мне с юридической стороны, решают вопросы, связанные со здравоохранением и так далее. <h2><b>Почему женщин-военкоров мало</b></h2> Женщин-военкоров на фронте действительно мало. Я могу позволить себе работать в полевых условиях, потому что не обременена семьей — повторю, это важный фактор. Как женщина я не поняла бы другую женщину, оставившую своего ребенка одного. Конечно, любому человеку нужен свой надежный тыл, но пока у меня более интересные задачи. Мне интересно «топать ножками», интересно узнавать правду.
Буквально на днях мы были в госпитале, проведывали бойцов, которые прошли весь путь по той знаменитой газовой трубе в Суджу, а в скором времени отправимся в далеко не безопасные места. Важно понимать, что происходит в окопе на переднем крае, чтобы эта информация была у первых лиц государства. Когда я лично прохожу маршрут, то узнаю всю проблему целиком: где чего не хватает, где, наоборот, все молодцы, а где ребятам, скажем, задерживают награды.
4 января меня контузило — это было громкое дело. Мы ехали вшестером, нас выследили. Высадили FPV-дрон с большого беспилотника «Баба-Яга» с расстояния 13 километров. Ни один дрон-детектор ничего не показал, и мы, конечно, не были к этому готовы. Он ударил по автомобилю. <div class="intext-black">
Все остальные отделались легкими ранениями и контузией, а Саши Мартемьянова не стало. Царство ему Небесное.
</div> Это был не первый раз — раньше по нашей группе уже прилетал дрон.
Недавно спикер Госдумы Вячеслав Володин наградил меня благодарностью, это было очень приятно. Понимаешь, что трудишься не зря. И у журналиста, и у волонтера мотивация должна быть как у военного. Людей надо поощрять, особенно тех, кто действительно болеет душой за все, что здесь происходит. <h2><b>О передовой и перемирии</b></h2> В Судже, общаясь с ребятами, мы затрагивали тему 30-дневного перемирия. Они категорически против, потому что никто не доверяет противнику. Это логично и правильно.
К примеру, не так давно, когда Суджа еще не была освобождена, поднималась тема коридоров для эвакуации мирных жителей. Тогда люди из высоких кабинетов спросили меня, что я думаю по этому поводу. Я сказала: «Нет». Мне хорошо известно, что им верить нельзя. Противник просто перебьет всех, кто поедет за этими людьми. На передовой нет разницы — мирный ты, журналист или военный, тебя не будут щадить. Так же и с 30-дневным перемирием — я знаю, что оно не будет настоящим, удары в нашу сторону продолжат наноситься.
Что касается более глобальных вопросов — «идти ли на Киев» или «остаться на территориях, обозначенных Конституцией» — рядовой солдат не знает ответа на них. Он слушает командование. Многие говорят: «Как решит наш президент, так и будет». Среди наших мобилизованных есть разные люди: бизнесмены, интеллигенция, ребята из деревни. Все они профессионалы в своем деле, но когда задаешь им вопросы, касающиеся высокой политики, ребята, честно говоря, теряются. <div class="intext-black">
У них нет глобальных мыслей по этому поводу, они доверяют курсу Кремля и просто выполняют свои задачи. На переднем крае не до того.
</div> Здесь люди живут братским духом. Сегодня, например, мы беседовали с парнями из подразделения «Ирландцы» — очень крутыми профессионалами, операторами БПЛА. Они из одного городка, три друга, один за другим ушли на фронт, когда начались боевые действия.
Это чувство братства действительно поддерживает людей. Понимаешь: если тебя, как единицы, не станет — даже меня как военкора, — не будет гуманитарки для подразделений, для мирных жителей. И даже если я передумаю заниматься этой работой, то морально уже не могу бросить этих людей. За три года нить, которая связывает нас, стала очень-очень крепкой. <h2><b>Что будет после</b></h2> Когда-нибудь СВО закончится. Самое основное — дай Бог, чтобы мы остались живы. Ничего не сравнится с переживанием момента близости смерти. Мы, к сожалению, можем погибнуть с гораздо большей вероятностью, чем многие другие люди.
Но если мы выживем, останемся целыми и невредимыми, то ведь есть проект «Лаборатория дронов», один из организаторов которого — я. Сейчас мои ребята сидят недалеко от линии боевого соприкосновения, а детали, которые мы им привозим, используются для сборки и ремонта трофейных дронов. Когда закончится конфликт, мне хотелось бы развивать этот проект, но уже в мирных целях. Например, в аграрной сфере или обучать детей.
Хотелось бы заняться реабилитацией военных. Прежде всего, потому что у меня много друзей, которым потребуется такая помощь. Я уже вижу по ребятам на передовой, что некоторые из них на последнем издыхании, морально и психологически выжаты. А где-то, наоборот, есть мотивированные люди, способные получить дополнительное образование и стать психологами.
И, конечно, политика. У нас есть классные инициативы, такие как «Лидеры России», «Социальные архитекторы», «ЛДПР Старт». Параллельно я занимаюсь всеми этими историями, прохожу тесты и конкурсы. Не знаю, получится ли в итоге, но я бы хотела пойти и по политической линии.
Возможно, на новых территориях попробую себя на выборах, в качестве кандидата в депутаты. Нужно помогать людям менять реальность к лучшему. Надеюсь, все получится.
<hr />
<em>Мнение автора может не совпадать с мнением редакции</em>
Свежие комментарии